Елизаветинский, позднее - Краснодолинный, павильон расположен в отдаленной части парка, он является сооружением второго периода деятельности архитектора Ч. Камерона в Павловске. Своё первоначальное название он получил по имени Елизаветы Алексеевны, жены Александра I. К сожалению павильон был разрушен фашистами в годы войны, хотя свой первоначальный облик он потерял раньше, его вид был изменён ещё при ремонтных работах в конце 19 века. Поэтому о том, каким он был, можно судить лишь по изобразительным материалам и письменным воспоминаниям видевших его.
Когда постройка впервые освободилась от лесов, она вызвала всеобщее изумление - столь необычен был ее вид. Иные даже ставили под сомнение авторство Камерона - уж слишком непохожим казался павильон на его другие сооружения. Один из современников назвал его причудой, своего рода капризом зодчего. И все же Краснодолинный павильон не случайная игра воображения большого художника, он лишь доказывает широту творческого диапазона Камерона, его легкость и свободу в трактовке принципов классической архитектуры.
Павильон поставлен на невысоком холме и, несмотря на свои скромные размеры, занимал доминирующее положение в этом уголке парка. Со всех четырех сторон он выглядел по-разному: в обработке фасадов архитектор отказался от всяких намеков на симметрию, обычную в решении большинства построек классического стиля. Один из фасадов напоминал античный перистиль, другой был украшен свободно расположенными остовами колонн, со стороны третьего начиналась лестница, ведущая на плоскую кровлю, четвертый служил основанием для навеса. Во всем ощущалась нарочитая незавершенность - словно развалины какой-то античной постройки чудом оказались в окрестностях русской столицы.
С крыши павильона, где была создана площадка-бельведер с березовыми перилами между каменными столбами, открывался чудесный вид на близлежащую долину, по справедливости названную Красной, то есть красивой (отсюда и наименование).
Внутри павильона был четырехугольный зал с серовато-зелеными колоннами по углам и большими стеклянными дверями по всем сторонам, служившими одновременно и для освещения. Плафон зала, расписанный по эскизам П. Гонзаго, создавал иллюзию голубого неба, на фоне которого склонялась березовая ветка; это было весьма эффектно, хотя, по мнению некоторых современников, не отвечало требованиям строгого вкуса.